Винсент Ван Гог
Оглавление книги: 1. Бесплодная смоковница » Безмолвное детство » Свет зари » Изгнание » Защитник углекопов » В моей душе... 2. Смерть для жизни » Рука на огне » Скорбь » Призрачные деревни » Едоки картофеля 3. Полдень - время самой короткой тени » Антверпен Рубенса » Свет Иль-де-Франса » Арль японский » Южная мастерская 4. Тайна при свете » Человек без уха » Монастырь Сен-Поль » Вороны над полем

	Винсент Ван Гог
	Свет Иль-де-Франса 1 2 3 4 5 6 7 8 9

У Тео была крошечная квартирка на улице Лаваль, неподалеку от площади Пигаль, и, конечно, не могло быть и речи - Тео заранее предупредил об этом брата, - чтобы Винсент устроил там мастерскую. Впрочем, пока что Винсент мечтал об одном - возобновить учение, прерванное в Антверпене. С тех самых пор как он уехал из Голландии, он шел навстречу новому, неведомому миру, который ему предстояло открыть. Он не спрашивал себя, что это за мир. Но Антверпен был всего лишь полустанком, подготовительным этапом на пути к чему то иному. К чему именно, Винсент не знал, но всей душой рвался к этому иному, безошибочно руководствуясь своим инстинктом. Может быть, Париж - эта столица искусств - и есть желанная цель? Как знать... Так или иначе, Винсенту было чему поучиться в Париже у художников, которые здесь работали. Винсенту хотелось как можно скорее приступить к занятиям, вновь сесть на ученическую скамью, выслушать наставления парижских мэтров. По совету брата он записался в мастерскую Кормона на Монмартре, на улице Констанс.

Сорокавосьмилетний Фернан Кормон, автор старательно выполненных картин на исторические темы, был признанным художником, представителем официального искусства. Он заседал в жюри Салона рядом с такими художниками, как Бонна, Детайль, Бугро, Кабанель и Каролюс Дюран. В мастерской Кормона Винсента подстерегали те же разочарования, что и в Антверпене. Кормон растерянно смотрел на нового ученика (тридцатитрехлетний Винсент был значительно старше других учеников), который, совершенно пренебрегая академическими правилами, с невероятной быстротой рисовал и писал, и при этом на его рисунках и холстах модель - будь то живая натура или гипсовый слепок - подвергалась неслыханным, возмутительным искажениям. Над Винсентом посмеивались: "Сумасшедший!" Кормон вначале пытался внушить новому ученику больше почтения к правилам. Но вскоре, махнув рукой, отступился от безнадежной затеи. Пусть этот оборванец из Голландии, который "не снисходит до того, чтобы видеть", делает что хочет! Не этому варвару расшатать устои храма искусства! Хотя ученики Кормона насмехались над Винсентом, это не помешало Ван Гогу завязать в мастерской кое какие знакомства. Он подружился, например, с Луи Анкетеном, который был на восемь лет его моложе, с молодым австралийским художником Джоном Расселом и в особенности со странной личностью - карликом в очках и с бородкой, завсегдатаем Монмартрских увеселительных заведений, баров и домов терпимости, который, горько издеваясь над самим собой, любил повторять остроту собственного сочинения: "Хотел бы я видеть женщину, у которой любовник уродливей меня!" Этот двадцатидвухлетний коротышка, яростно прожигавший жизнь из отвращения к собственному уродству, принадлежал к знатному роду - его звали граф Анри де Тулуз Лотрек. У Винсента было мало общего с этим аристократом. Но оба с трудом переносили атмосферу мастерской Кормона, и, хотя их живописные манеры были совершенно различны, художники уважали друг друга. Впрочем, в их взаимном тяготении было больше рассудочного интереса, чем душевной приязни.
Однажды в мастерской Кормона появился его бывший ученик, совсем еще зеленый юнец (восемнадцати лет), Эмиль Бернар. Дерзкие идеи этого не по годам развитого, нетерпеливого и пылкого честолюбца привели его на передний край новаторских течений в искусстве. Он сразу же обратил внимание на нового ученика Кормона: Винсент, с горящими глазами, с напряженным выражением лица, лихорадочно водил кистью, изображая обнаженную натурщицу; грязная тряпка, которая служила фоном, на его полотне преображалась в роскошный ковер, мастерская - в гостиную. Ученики хихикали. "То, что он пишет, нисколько не похоже на импрессионизм, но в этом есть что то странное и необузданное", - с удивлением отметил Бернар.

Чего ждал Винсент от мастерской Кормона? Он, северянин, который в своих голландских полотнах был в высшей степени экспрессивен, он, чьей кистью всегда водила глубокая страсть, он, который не столько мыслил искусством, сколько дышал им, - чего он ждал от мастерской Кормона, чего добивался упорным копированием античных гипсов? Классическое искусство было ему совершенно чуждо, и тем более чужда была педагогическая система Кормона - безжизненная, подслащенная пародия на классическое искусство. И все таки Винсент продолжал упорно учиться. После полудня в опустевшей мастерской, где, по выражению Эмиля Бернара, "чувствуешь себя, как в заточении", он задерживался перед каким нибудь античным гипсом, рисуя, стирая нарисованное, начиная снова, "до дыр протирая бумагу резинкой". Винсент прекрасно понимал, что уроки Кормона противоречат его подлинным устремлениям, но, невзирая на это, продолжал работать. Освободившись от живописных традиций родной страны, он считал необходимым пройти через эту школу бесплодного усердия, чтобы проникнуться французским духом. "Он полагает, что, если его искусство не станет античным, по крайней мере оно станет французским", - писал Эмиль Бернар.
Но вскоре, как всегда, когда он вступал на подобную стезю, Винсент начал скрежетать зубами: "В здешней мастерской учат писать так же, как учат жить, - подделываясь под правду и интригуя". Винсент задыхается и жаждет освобождения. Его зовет и манит Париж - Париж, который бурлит, переживая величайшую революцию в живописи, какую знала история со времени Ренессанса, Париж импрессионистов, Париж пленэра, манят парижские улицы и парижская жизнь, бьющая ключом!