Ирвинг Стоун. "Жажда жизни". Повесть о Винсенте Ван Гоге
Овер
Ввалился Тулуз-Лотрек, запыхавшийся после шести маршей лестницы, но, как всегда, говорливый и в любую минуту готовый отпустить непристойную шутку.
- Винсент,- воскликнул он, пожимая приятелю руку.- Знаешь, там на лестнице я видел гробовщика. Как по-твоему, кого он дожидается, тебя или меня?
- Тебя, Лотрек! На мне он много не заработает.
- Предлагаю небольшое пари, Винсент. Спорим, что твое имя будет занесено в его приходную книгу раньше моего.
- Идет! А на что мы спорим?
- На обед в кафе «Афины» и билет в Оперу.
- Я бы просил вас, ребята, шутить чуточку повеселей,- слабо улыбнулся Тео.
Вошел какой-то незнакомый человек, поглядел на Лотрека и уселся на стуле в самом дальнем углу. «Все ждали, что Лотрек представит его, но тот продолжал разговаривать как ни в чем не бывало.
- Познакомь же нас со своим другом,- сказал Лотреку Винсент.
- А он мне не друг,- расхохотался Лотрек.- Это мой сторож! В комнате наступила напряженная тишина.
- Разве ты не знаешь, Винсент? Месяца два я был поп compos mentis. Говорят, что это от злоупотребления спиртным, так что теперь я пью только молоко. Я пришлю тебе пригласительный билет на мою очередную вечеринку. На нем ты увидишь любопытный рисунок - я дою корову, да только вымя у нее не на том месте, где надо.
Иоганна подала угощение. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, в воздухе плавал табачный дым. Это напомнило Винсенту прежние парижские времена.
- А как поживает Жорж Сера? - спросил он Лотрека.
- Жорж! Неужели ты ничего не знаешь?
- Тео не писал мне о нем,- сказал Винсент.- А что такое?
- Жорж умирает от чахотки. Доктор говорит, что он не дотянет и до дня своего рождения - ему скоро исполнится тридцать один.
- От чахотки? Как же это, ведь Жорж был такой крепкий! Какого же черта...
- Он слишком много работал, Винсент,- объяснил Тео.- Ведь ты не видел его уже два года. Жорж трудился, как вол. Спал два-три часа в сутки, остальное время работал с дьявольским ожесточением. Даже его добрая мамаша была не в силах спасти его.
- Значит, Жоржа скоро не станет,- задумчиво произнес Винсент. Явился Руссо, притащив Винсенту кулек своего печенья. Папаша Танги, все в той же круглой соломенной шляпе, преподнес Винсенту японскую гравюру и сказал горячую речь по поводу того, как они все рады снова видеть Винсента в Париже.
В десять часов Винсент, несмотря на протесты друзей, сходил в лавку и купил большую банку маслин. Он заставил есть эти маслины всех, даже незнакомца, пришедшего с Лотреком.
- Если бы вы хоть раз увидели, как прекрасны серебристо-зеленые рощи олив в Провансе,- восторженно говорил он,- право же, вы ели бы маслины до конца своих дней!
- Кстати, если уж речь зашла об оливковых рощах, Винсент,- сказал Лотрек,- как тебе понравились арлезианки?
Утром Винсент вынес коляску на улицу и поставил ее около дома, чтобы малыш мог полежать часок на солнышке под присмотром Иоганны. Затем Винсент вернулся в квартиру, скинул пиджак и долго стоял, оглядывая стены.
Они были украшены его картинами. В столовой, над камином, висели «Едоки картофеля», в гостиной «Вид в окрестностях Арля» и «Рона ночью», в спальне «Фруктовый сад в цвету». К отчаянию горничной, под кроватями, под диваном, под буфетом, в чулане были свалены целые кучи полотен, еще не вставленных в рамы.
Однажды Винсент искал что-то в письменном столе Тео и увидел толстую пачку писем, перевязанных крепкой бечевкой. Он очень удивился, обнаружив, что это его собственные письма. Тео тщательно хранил каждую строчку, написанную ему братом с того самого времени, как, двадцать лет назад, Винсент уехал из Зюндерта в Гаагу и поступил к Гупилю. В общей сложности у него накопилось семьсот писем. Винсент изумлялся: чего ради брат бережет эти древние пожелтевшие листки?
В другом ящике Винсент нашел рисунки, которые он посылал Тео последние десять лет,- все они были аккуратнейшим образом разложены по периодам его жизни. Вот углекопы Боринажа, их жены, собирающие терриль; вот землепашцы и сеятели в полях Эттена;
вот старики и старухи, нарисованные в Гааге; вот землекопы Гееста, рыбаки Схевенингена; едоки картофеля и ткачи Нюэнена; вот рестораны и уличные сцены Парижа; вот самые первые подсолнухи и наброски фруктовых садов Арля; а вот двор с высокими деревьями в лечебнице Сен-Реми.
- Сейчас я устрою свою собственную выставку! - сказал Винсент.
Он снял все картины со стен, разложил перед собой рисунки и вытащил все холсты из-под кроватей и прочей мебели. Он тщательно распределил свои работы по периодам. Потом выбрал рисунки и полотна, в которых ему удалось наиболее верно выразить дух изображаемых мест.
В прихожей, куда прежде всего попадал всякий, кто приходил к Тео, Винсент развесил около тридцати своих ранних этюдов: боринажские углекопы около шахт, возле овальных печурок, за ужином в своих жалких лачугах.
- Это будет зал рисунка углем,- объявил Винсент сам себе.
Он осмотрел остальные комнаты и решил, что теперь лучше всего приняться за ванную. Он встал на стул и ровными рядами развесил на всех четырех стенках свои эттенские наброски, изображавшие брабантских крестьян.
« назад далее »
|
Новости
Биография
