Ирвинг Стоун. "Жажда жизни". Повесть о Винсенте Ван Гоге
Боринаж
- Все это стоит в Боринаже денег, как, впрочем, и в любом другом месте.
Тео присел на кровать.
- Винсент, ради бога, прости меня! Я не знал. Я и понятия не имел обо всем этом.
- Брось, старина, ты сделал для меня все, что мог. Я прекрасно себя чувствую. Через несколько дней я буду уже на ногах.
Тео провел рукою по глазам, словно хотел смахнуть с них паутину, мешавшую ему смотреть.
- Нет, нет, я не понимал. Я думал, ты... Я ничего не знал, Винсент, ничего не знал...
- Ах, пустяки. Все это неважно. Как дела в Париже? Куда теперь едешь?
В Эттене был?
Тео вскочил на ноги.
- Есть в этом проклятом поселке магазины? Можно тут что-нибудь купить?
- Можно, только в Ваме, внизу за холмом. Но лучше ты возьми стул и сядь. Мне хочется поговорить с тобой. Боже мой, ведь все это длится уже почти два года!
Тео нежно погладил Винсента по лицу.
- Прежде всего я начиню тебя самой лучшей едой, какую только можно сыскать в Бельгии. Ты изголодался, Винсент, вот в чем беда.
А потом я дам тебе хорошую дозу какого-нибудь лекарства от этой лихорадки и уложу спать на мягкой подушке. Слава богу, что я приехал сюда. Если бы я только знал... Лежи смирно и не шевелись, пока я не приду.
Он вышел. Винсент взял карандаш и снова принялся срисовывать «Пекарню в ландах». Через полчаса Тео вернулся в сопровождении двух мальчишек. Он принес простыни, подушку, кучу банок и свертков со снедью. Он постелил на кровать прохладные, чистые простыни и заставил Винсента лечь.
- А теперь скажи, как растопить эту печку? - спросил он, сняв свой щегольской сюртук и засучивая рукава.
- Вон там бумага и сучья. Сначала разожги их, а потом подбрось угля.
- Угля! Ты называешь это углем? - возмутился Тео, с удивлением глядя на грязные комья, выбранные из терриля.
- Да, такое у нас топливо. Погоди-ка, я покажу тебе, как надо разжигать печку.
Винсент хотел было встать с кровати, но Тео подскочил к нему и закричал:
- Болван! Лежи смирно и не шевелись, или мне придется задать тебе хорошую трепку!
Винсент улыбнулся - впервые за много месяцев. Улыбка приглушила лихорадочный блеск его глаз. Тео положил пару яиц в один из горшков, насыпал бобов в другой, в третий налил парного молока и стал поджаривать белый хлеб на рашпере.
Винсент глядел, как Тео, высоко закатав рукава, хлопочет у печки, и одно сознание, что брат снова около него, было ему дороже всякой еды.
Наконец Тео справился со стряпней. Он пододвинул к кровати стол, вынул из саквояжа белоснежное полотенце и разостлал его вместо скатерти. Затем он положил в бобы порядочный кусок масла, отправил туда же сваренные всмятку яйца и вооружился ложкой.
- Ну вот, старина,- сказал он,- разевай-ка рот. Один бог знает, как давно ты не ел по-человечески.
- Оставь, Тео,- сопротивлялся Винсент.- Я вполне могу есть сам. Тео поддел ложкой яичный желток, поднес его к носу Винсента и сказал:
- Открой рот, мальчик, или я залеплю тебе яйцом прямо в глаз! Поев, Винсент откинулся на подушку и вздохнул с чувством глубокого удовлетворения.
- Ах, как вкусно! - сказал он.- Я совсем забыл, что на свете есть вкусные вещи.
- Теперь уже не забудешь, мой мальчик.
« назад далее »
|
Новости
Биография
