|
Винсент Ван Гог
|
| | |
|
В моей душе...
1
2
3
4
5
6
| | | |
Анри Перрюшо. "Жизнь Ван Гога". Книга о Винсенте Ван Гоге
В угольном краю, где хмурое зимнее небо навевает тоску, Винсент кружит по равнине, отбиваясь от тяжких дум, мечется взад и вперед, как гонимый зверь. У него нет жилья, он ночует где придется. Единственное его имущество - это папка с рисунками, которую он пополняет эскизами. Изредка ему удается в обмен на какой нибудь рисунок получить ломоть хлеба или несколько картофелин.
Он живет подаянием, и случается, целыми днями ничего не ест.
Голодный, озябший, он бродит по угольному краю, рисует, читает, упорно изучает людей, вещи и книги в поисках истины, способной дать ему воскрешение и свободу, но упорно отвращающей от него лицо.
Пусть он погряз в нищете - он приемлет и это. Он знает: никто не в силах его спасти. Он сам должен сразиться с "роком в своей душе" и побороть этот рок, который заводит его из одного тупика в другой, с чудовищным коварством скрывая от него свою тайну и свою власть. Сам он отнюдь не склонен считать себя "человеком опасным и ни к чему не пригодным".
Он говорит себе, что похож на птицу, запертую в клетке, которая весной бьется о прутья решетки, чувствуя, что должна что то сделать, но не в силах осознать, что именно.
"Ведь кругом - клетка, и птица сходит с ума от боли". Так и Винсент ощущает в своей душе дыхание истины. Что то бьется в его груди. Но только что это? Что он за человек? "В моей душе есть нечто, но что?" Этот стон то и дело оглашает поля Боринажа, опустошаемые ледяными ветрами.
Зима в этом году выдалась на редкость свирепая. Кругом снег и лед. "Чего я ищу?" - вопрошает самого себя странник. Он этого не знает и все же неловко, наивно пытается ответить.
"Я хотел бы стать много лучше", - говорит он, не в силах измерить всю сложность своей натуры, охватить во всей совокупности, в их головокружительном взлете сокровенные, неведомые ему самому порывы, которые он тщетно пытается удовлетворить, эту тоску по Совершенству, мистическую жажду растворения в нем, несоразмерную с обычными людскими чаяниями.
Он просто чувствует, как в нем бушуют силы, избравшие его слепым орудием. Они управляют его жизнью, но ему не дано распознать их, и он бредет наугад, в тумане, потерянный, тщетно ищущий своего пути. Сравнивая себя с птицей в клетке, он с тоской в сердце спрашивает, что же мешает ему жить, как все люди.
С редким простодушием он воображает, будто он такой же, как все прочие люди, будто у него те же потребности и желания, что и у них. Он не видит того, чем непоправимо отличен от них, и, сколько бы ни обдумывал он свое прошлое, ему не под силу осознать причину своих беспрестанных неудач.
Стремление занять определенное положение в обществе, обычные житейские заботы - все это бесконечно чуждо ему! Этот голодный бродяга, бредущий по колено в снегу, за которым с жалостью наблюдают люди, в поисках ответа на тревожащие его вопросы обращался к самым вершинам духа. Только так он может дышать и жить.
И все же временами он близок к пониманию сущности разлада. "Одна из причин того, почему я сейчас без места, почему я годами был без места, заключается просто напросто в том, что у меня другие взгляды, чем у этих господ, которые раздают все места тем, кто разделяет их образ мыслей. Дело тут не просто в моей одежде, как мне сказали с лицемерным укором, вопрос тут гораздо серьезней".
Винсент с негодованием вспоминает свои недавние споры с официальными церковными инстанциями. За ним нет вины, в этом он убежден. Но "с проповедниками Евангелия дело обстоит точно так же, как с художниками. И здесь есть своя старая академическая школа, подчас отвратительно деспотичная, способная хоть кого ввергнуть в отчаяние". Их бог? Это "чучело"! Но довольно об этом. Будь что будет!
Винсент вечно в пути, изредка появляясь то у того, то у другого из своих знакомых по Боринажу. Всякий раз он в пути из Турне или Брюсселя, а не то из какой нибудь деревушки Восточной Фландрии. Он молча принимает угощение, которое ему предлагают. Когда же не угощают ничем, он подбирает на помойке корку хлеба или мороженый картофель. За едой он читает Шекспира, Гюго, Диккенса или "Хижину дяди Тома".
Иногда он рисует, положив на колени папку. В одном из писем, посланных брату, Винсент писал: "Я не знаю лучшего определения „искусства“, чем вот это: „Искусство - это человек плюс „природа“, т. е. натура, реальность, истина, но со смыслом, со значением и характером, которые в ней выделяет и выражает „выхватывает“, открывает, высвобождает и проясняет художник.
Картина Мауве, Мариса или Исраельса говорит больше и яснее самой природы“. Природа - это хаос, щедрая пестрота. Она таит в себе ответы на все вопросы, но эти ответы настолько перегружены оговорками и так изощренно запутаны, что никто не может их разобрать.
Труд художника состоит в том, чтобы выделить в этом хаосе первооснову, на которой он произрастает: стараться отыскать смысл мира, сорвать с этого мира покров мнимой абсурдности. Искусство - это погоня за бесконечным, тайна, магия. Служение искусству, так же как служение религии, относится к области метафизики. Так рассуждал Винсент Ван Гог.
Для него искусство могло быть лишь одним из путей, средством постижения непостижимого, способом существования, коль скоро оно не может быть сведено к поддержанию физической жизни. Жить - это значит приблизиться к Богу и с отчаянной любовью, которая и есть самая отчаянная гордыня, вырвать у него его тайны, похитить у него власть, иными словами - знание.
далее »
|
Новости
Биография
