Терасса ночного кафе в Арле, 1888
Еще одна биография 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12

	Прогулка заключенных, 1890

Полотна «Ирисы» и «Звездная ночь над рекой Рона» благодаря помощи Тео были показаны на пятой выставке в Салоне независимых в сентябре 1889 года. Еще пять картин — на выставке «Группа двадцати» в Брюсселе в январе 1890 года, где и была продана одна из них, как уже упоминалось ранее («Красные виноградники»). А в апреле 1890 года в Салоне независимых было представлено уже десять произведений художника, а чуть позже в журнале «Mercure de France» появилась восторженная статья Альбера Орье о его творчестве, в которой критик назвал Винсента Ван Гога «не просто художником, но мечтателем и фанатичным сторонником красивых утопий». Все эти события благотворно сказались на общем состоянии художника, но чувство неудовлетворенности своей работой не покидало его. Он полагал, что за десять лет своей творческой деятельности им было сделано чрезвычайно мало, несмотря на его постоянную борьбу за возможность работать ценой подвижничества и фанатичного трудолюбия. Удивительная собранность духа, присущая ему во время ослабления болезни, какое-то опустошающее душу внутреннее напряжение переданы в полотне «Автопортрет» (1889), написанном в клинике в Сен-Реми. И наряду с этим аскетичным в своей строгости портретным образом - ветка цветущего миндаля, изображенная на одноименном полотне (1890), смотрящаяся как символ здоровых жизненных сил природы в момент ее буйного цветения. Эта картина была подарена Винсентом Тео и его жене в связи с рождением у них сына. В ветке цветущего миндаля, как и в созданном в автопортрете образе, воплощена огромная духовная сила художника, позволявшая ему обретать творческую силу в соприкосновении с красотой природы. В конце апреля 1890 года, поправившись после очередного приступа депрессии, Винсент принимает решение покинуть лечебницу в Сен-Реми. Он отправился в Париж 16 мая, где познакомился с супругой Тео и их маленьким сыном. Брат порекомендовал ему продолжить лечение под наблюдением доктора Поля Гаше в его клинике в городке Овер, расположенном в 20 милях к северу от Парижа, на реке Уазе. Здесь любили бывать Клод Моне, Камиль Писсарро, Поль Сезанн. Винсент поселился в Овере 20 мая. Он часто бывал в доме доктора Гаше, который увлекался живописью и гравюрой, был дружен со многими художниками, собирал произведения искусства. Он стал другом художника. Ван Гог написал его портрет и неоднократно изображал дочь Гаше - Маргариту («Маргарита Гаше за пианино», 1890, Музей искусств, Базель; «Маргарита Гаше в своем саду», 1890, Музей Орсэ, Париж). Под влиянием Поля Гаше Винсент стал заниматься офортом. «Ничего, абсолютно ничего не удерживает меня здесь, кроме присутствия Гаше, - писал Ван Гог брату. - Чувствую, что мне довольно хорошо работается в его доме всегда, когда я там бываю, а он намерен приглашать меня на обед каждое воскресенье или понедельник». Гаше был известным врачом, выезжал на консультации в Париж. Он восхищался портретами кисти Ван Гога, особенно его картинами «Арлезианка» и «Автопортрет», привезенными из Сен-Реми. «Портрет доктора Гаше» (1890) - тоже один из последних шедевров Винсента Ван Гога. Образ этого печального тихого (Хотя Ван Гог и писал брату об эксцентричности своего друга) человека на фоне голубых холмов Овера излучает доброту и внутреннюю гармонию. Полю Гогену Винсент написал, что он нарисовал доктора Гаше «с выражением грусти нашего времени». Около него, на красной скатерти, цветок наперстянки с пурпурными лепестками, указывающий на увлечение Гаше гомеопатией. Ничто в этом портрете не предвещает трагедии в судьбе художника.
Винсент жил в скромной мансарде гостиницы и часто выезжал на этюды. Он запечатлевал перспективы зеленеющих гороховых полей («Хижины с соломенными крышами», 1890, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург), «безбрежные моря» желтых полей пшеницы то в часы полуденного зноя, то под грозовым небом («Пшеничные поля под грозовым небом», 1890; «Хмурое небо», 1890, частное собрание, Цюрих); деревенские улочки («Деревенская улица», 1890); дома с соломенными крышами, на окраине деревушки Кардевиль около Овера, которые, возможно, напоминали ему Нюэнен («Дома с соломенными крышами. Кордевиль», 1890).