Анри Перрюшо. "Жизнь Ван Гога". Книга о Винсенте Ван Гоге
А вокруг, куда ни бросишь взгляд, все просится на картину. Поток впечатлений каждую минуту захлестывает Винсента. "Меня снедает непрерывная жажда работы", - свидетельствует он. На каждом шагу сюжеты для картин. То и дело его тянет схватиться за кисть. Да и для рисунков уйма сюжетов.
Винсент не знает, как совладать с этим изобилием, за что взяться раньше; сначала он решает писать то, что не терпит отлагательства, - фруктовые деревья в цвету, а арену, где он видел корриду, и прекрасные провансальские ночи со звездами, мерцающими сквозь листву кипарисов, откладывает на будущее.
В письме, которое мы уже цитировали, он заказывает Тео сто восемь тюбиков с красками, из них сорок двойных тюбиков тех красок, которые заполнили теперь его холсты: зеленый "Веронезе", желтый хром, красную киноварь, а кроме того, кармин, зеленую киноварь, синюю прусскую, оранжевую, изумрудно зеленую, гераниевую камедь.
"Ради бога, без промедления пришли мне краски". И тут же поспешно разъясняет Тео:
"Их не было в палитре голландцев Мариса, Мауве и Исраэлса, но зато они были у Делакруа". Попутно он признается, что "сидит без гроша". Он все истратил на живопись. Не беда! Винсент доволен. "Победа почти предрешена", - пишет он.
Винсент вступил теперь на непроторенные тропы искусства. Но он идет по ним твердой стопой, с удивительной прозорливостью видя цель, к которой стремится. Первые картины, посланные им в Париж, навлекли на него критические нападки. Его упрекают в том, что он недостаточно соблюдает валеры. "В один прекрасный день они заговорят по другому", - насмешливо замечает Винсент.
Он смело отбрасывает все, что может помешать выразительности цвета: локальный тон, моделировку, светотень, полутона. "Нельзя одновременно работать над валером и цветом... как нельзя одновременно быть полюсом и экватором", - вполне логично рассуждает он. Цвет заменяет ему все прочие средства пластического выражения. Каждое свое полотно он организует на основе цвета, и только его одного.
Ведь в Провансе цвета импрессионистов обретают плоть, они сами становятся плотью этой огненной страны. "Хотелось бы мне знать, каких результатов я добьюсь через год, надеюсь, что к тому времени мои болезни оставят меня в покое", - пишет Винсент.
К 20 апреля Винсент практически закончил работу над серией фруктовых садов, он надеется вернуться к ней через год. Возбуждение минувших недель спадает - он вновь ощущает физическую немощь. Тело как бы мстит ему за то, что он потребовал от него такого нечеловеческого напряжения. Как всегда, у него неполадки с желудком, и вдобавок разболелись зубы.
Отправляя очередное письмо Тео, Винсент ошибся адресом, хотя он пишет брату несколько раз в неделю. Его вновь охватывает "грустное ощущение, что находишься вне настоящей жизни, то есть что лучше создавать живую плоть, чем творить в цвете и глине, иначе говоря, лучше делать детей, чем картины".
Напуганный тем, что брату пришлось потратить на него так много денег - за два месяца Винсент израсходовал шестьсот франков, - Винсент на время бросает живопись и начинает серию рисунков пером: они обходятся дешевле. "Я не ведал бы страха, если бы не эти проклятые болезни", - жалуется он. Под влиянием тоски и усталости у него вырываются горестные слова:
"Не подумай, что я вижу будущее в мрачном свете, но я вижу впереди бесконечные трудности и иногда начинаю опасаться, как бы они не одолели меня".
Беда никогда не ходит одна - у Винсента испортились отношения с хозяевами: видя, что жилец хворает, они стараются поживиться за его счет. Под тем предлогом, что из за своих картин он занимает больше места, чем другие постояльцы, они пытаются вытянуть из него несколько лишних су.
После недолгих колебаний - он не забыл свой горький опыт с мастерскими в Гааге и Нюэнене - Винсент решает снять неподалеку от вокзала, на площади Ламартина, 2, пустующий павильон, фасад которого размалеван желтой краской. Павильон выходит в маленький сквер, затененный платанами, и состоит из четырех комнатушек, побеленных известкой и выложенных красной плиткой.
С 15 мая, когда договор вступает в силу, Винсент обязуется платить за павильон пятнадцать франков в месяц.
Теперь никто не попрекнет Винсента, что он загромождает помещение, у него будет собственная мастерская, где впоследствии он сможет не только работать, но и жить. Винсент попытался взять напрокат в какой нибудь лавке кровать, но это ему не удалось. А впрочем, он может обойтись циновкой и матрацем.
Понемножку он обзаведется кое какой мебелью. Кто знает, может, со временем Гоген или другой художник поселится вместе с ним. "Тогда можно будет готовить пищу дома".
Но "мне не хотелось бы спать в мастерской", признается Винсент. Он так "измучен и болен", что у него "не хватает духу оставаться в одиночестве".
Уж не напомнил ли ему Тео историю с Син? Так или иначе, Винсент не преминул пожаловаться: "Мастерская слишком на виду, так что вряд ли найдется добрая женская душа, которая ею прельстится, а стало быть, никакое юбочное увлечение не перерастет в более прочную связь". К тому же Винсент навеки простился с "настоящей жизнью".
"При моем темпераменте работать и одновременно предаваться распутству невозможно, так что, принимая во внимание обстоятельства, придется посвятить себя только картинам. Не в этом счастье, и настоящая жизнь не в этом, но что поделаешь". И, смиряясь с судьбой, Винсент добавляет:
"Хоть мы с тобой знаем, что жизнь, отданная искусству, не есть подлинная жизнь, она кажется мне настолько полной жизни, что было бы неблагодарностью не довольствоваться ею".
далее »
|
Новости
Биография
