Ирвинг Стоун. "Жажда жизни". Повесть о Винсенте Ван Гоге
Арль
Он работал с четырех утра до позднего вечера, пока сумерки не скрадывали пейзаж. Он писал две, а порой и три картины в день. Каждое полотно, которое он создавал единым судорожным порывом, отнимало у него целый год жизни.
Продолжительность его существования на земле не интересовала Винсента, для него важно было лишь то, как он распорядится отпущенными ему днями. Время для него измерялось лишь полотнами, которые выходили из-под его кисти, а не шелестом отрываемых листков календаря.
Он понимал, что его искусство достигло наивысшего расцвета, что наступил зенит его жизни, его час, к которому он стремился многие годы. Он не знал, как долго это продлится. Он знал одно - он должен писать и писать, полотно за полотном, полотно за полотном... Этот зенит жизни, этот краткий миг в бесконечности времен надо удержать, продлить, растянуть до тех пор, пока он не создаст все то, чем переполнена его душа.
Трудясь без устали целыми днями, ссорясь и ругаясь по ночам, не зная сна, довольствуясь самой скудной пищей, упиваясь солнцем, красками, возбуждением, табаком и абсентом, терзаемые стихиями и творческим жаром, изводя себя яростными нападками и злобой, друзья все больше и больше ненавидели друг друга.
Их палило солнце. Их бичевал мистраль. Им слепили глаза краски. Абсент обжигал их пустые желудки. Душной, тягостной ночью, когда разражалась буря, их дом стонал и содрогался.
Гоген написал портрет Винсента, пока тот рисовал в поле плуги. Винсент долго смотрел на этот портрет. В первый раз он ясно понял, что думает о нем Гоген.
- Это, конечно, я,- сказал он.- Я, но только сумасшедший!
Вечером они пошли в кафе. Винсент заказал себе легкого абсента. Вдруг он швырнул свой налитый до краев стакан Гогену в лицо. Гоген увернулся. Он схватил Винсента и на руках перенес его через всю площадь Ламартина. Винсент опомнился уже в кровати. Он тотчас же уснул.
- Мой милый Гоген,- сказал он утром тихим и спокойным голосом,- мне смутно помнится, что вчера вечером я оскорбил тебя.
- Я прощаю тебя от всего сердца,- отозвался Гоген,- но вчерашняя сцена может повториться. Если бы стакан попал мне в лицо, я мог бы потерять самообладание и задушить тебя. Поэтому позволь мне написать твоему брату, что я уезжаю отсюда.
- Нет, нет! Поль, ты не уедешь! Неужели ты бросишь наш дом? Все, что я сделал здесь, я сделал для тебя.
Спор не утихал целый день. Винсент горячо уговаривал Гогена остаться. Гоген отвергал каждый его довод. Винсент упрашивал, льстил, ругался, грозил, даже плакал. И на этот раз он одержал верх.
Он чувствовал, что вся его жизнь зависит от того, останется ли его друг в доме. К вечеру Гоген изнемог и еле стоял на ногах. Он сдался лишь затем, чтобы немного отдышаться. Во всем доме воздух трепетал и содрогался, словно насыщенный электричеством. Гоген был не в силах заснуть. Он задремал лишь под утро, на заре.
Странное ощущение заставило его проснуться. Открыв глаза, он увидел, что над его кроватью стоит Винсент и пристально смотрит на него из темноты.
- Что с тобой, Винсент? - сурово спросил Гоген.
Винсент вышел из комнаты, лег в постель и забылся тяжелым сном. На следующую ночь Гоген был разбужен тем же самым ощущением. У его кровати стоял Винсент и пристально смотрел на него из темноты.
- Винсент! Иди ложись! Винсент повернулся и вышел.
На другой день за ужином у них вспыхнула жестокая ссора из-за супа.
- Ты бухнул в него краски, Винсент, стоило мне зазеваться! - крикнул Гоген.
Винсент расхохотался. Он подошел к стене и, взяв мел, написал: Je suis Saint Esprit, Je suis sain d'esprit.
Несколько дней он вел себя очень тихо. Вид у него был унылый и угнетенный. С Гогеном он едва обмолвился словом. Он не брал в руки кисть. Не читал. Он сидел на стуле и упорно смотрел прямо перед собой, в пространство.
На четвертый день, когда дул свирепый мистраль, он попросил Гогена пойти с ним прогуляться.
- Идем в парк,- сказал он,- я хочу тебе кое-что сказать.
- Разве ты не можешь сказать это дома, ведь здесь нам гораздо уютнее?
- Нет, я не могу говорить сидя в четырех стенах. Мне надо пройтись.
- Ну что ж, пусть будет по-твоему.
Они пошли по проезжей дороге, которая огибала левую окраину города. Чтобы сделать шаг, им приходилось наклоняться вперед всем телом и пробивать мистраль, словно он был чем-то твердым и упругим. Кипарисы в парке гнулись под ветром почти до земли.
- Что ты хотел сказать мне? - спросил Гоген.
Он должен был кричать Винсенту прямо в ухо. Ветер уносил его слова раньше, чем Винсент успевал их расслышать.
- Поль, я все думал эти последние дни. У меня родилась замечательная идея.
- Извини, пожалуйста, но я побаиваюсь твоих замечательных идей.
- Мы все зашли в тупик в своей живописи. А знаешь, почему?
- Что, что? Не слышу ни слова. Крикни мне на ухо!
- ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ МЫ ВСЕ ЗАШЛИ В ТУПИК В СВОЕЙ ЖИВОПИСИ?
- Нет. Почему?
- Потому, что мы пишем в одиночку!
- Что за чепуха!
- Кое-что мы пишем хорошо, кое-что - плохо. И вот, представь, мы соединяем свои силы в одном полотне.
- Мой командир, я ловлю каждое твое слово!
« назад далее »
|
Новости
Биография
