Ирвинг Стоун. "Жажда жизни". Повесть о Винсенте Ван Гоге
Париж
- Я думаю, мы сможем возвратить деньги тем, кто их внес?
- Конечно... Когда ты думаешь уехать?
- Не раньше, чем моя палитра станет светлой.
- Понимаю.
- А потом я уеду. На юг, вероятно. Впрочем, не знаю. Надо уехать туда, где я буду один. И писать, писать, писать. В полном одиночестве!
С грубоватой нежностью он обнял брата за плечи.
- Тео, скажи, что ты меня не презираешь. Бросить все на полпути, когда я уже втянул тебя в это дело...
- Презирать тебя?
Тео улыбнулся с бесконечной грустью. Он ласково потрепал Винсента по руке, лежавшей у него на плече.
- Нет... нет, конечно, нет. Я все понимаю. Пожалуй, ты прав. Что ж, старина... допивай-ка свой стакан. Мне пора в галерею.
13
Винсент работал еще месяц, и хотя его палитра стала такой же светлой и чистой, как и палитра его друзей, он все же не выработал той манеры выражения, которая бы его удовлетворяла. Сначала он думал, что все дело в грубости его рисунка, и старался работать медленно, с холодной рассудительностью. Писать до тонкости рассчитанными, боязливыми мазками казалось ему пыткой, а смотреть на результаты своих стараний было еще тяжелей.
Он пытался скрыть мазок, делая поверхность гладкой, пытался класть краски тонким слоем, а не теми щедрыми струящимися наплывами, к каким он привык. Все было бесполезно. Вновь и вновь он чувствовал, что должен найти манеру, которая была бы не только совершенно самобытна, но и позволила ему выразить то, что он хотел. Но он никак не мог нащупать эту манеру.
- Вот, кажется, я попал почти в точку,- бормотал он себе под нос однажды вечером в мастерской.- Почти, но не в самую! Если бы только я мог понять, что мне мешает...
- А я, кажется, понимаю,- сказал Тео, взяв полотно из рук Винсента.
- Понимаешь? Тогда скажи, что же?
- Париж.
- Париж?
- Да, Париж. Он был для тебя школой. До тех пор, пока ты остаешься здесь, ты не более как ученик. Помнишь нашу школу в Голландии? Мы узнавали там, как люди делают вещи и как нужно их делать, но никогда ничего не сделали своими руками.
- Ты хочешь сказать, что здесь я не нахожу темы, к которой у меня лежало бы сердце?
- Нет, я хочу сказать, что ты здесь не можешь полностью освободиться от влияния своих учителей. Мне будет очень одиноко без тебя, Винсент, но я понимаю, что тебе надо уехать. Где-то на свете должно быть такое место, где ты станешь самим собой. Не знаю, где оно, придется тебе искать его самому. Но тебе надо оставить школу - только тогда ты обретешь зрелость.
- А знаешь, старина, о какой стране я все время думаю в последнее время?
- Нет, не знаю.
- Об Африке.
- Об Африке? Неужели?
- Да, всю эту чертовски долгую и холодную зиму я мечтал о сверкающем солнце. Под солнцем нашел свой колорит Делакруа, под солнцем, может быть, найду себя и я.
- До Африки, Винсент, так далеко,- раздумчиво произнес Тео.
- Я хочу солнца, Тео. Солнца - во всем его свирепом зное и могуществе. Я чувствовал, как солнце, словно колоссальный магнит, всю зиму тянуло меня на юг. Пока я жил в Голландии, я и не знал, что на свете существует солнце. Теперь я знаю, что без солнца нет живописи. Быть может, чтобы обрести зрелость, мне нужно лишь горячее солнце.
Парижская зима проморозила меня до мозга костей, мне даже кажется, что эта стужа дохнула на мои кисти и краски, сковала их. Я не из тех людей, Тео, которые останавливаются на полдороге: уж если я попаду на африканское солнце, оно выжжет из меня весь холод, оживит своим огнем мою палитру...
- Гм-м,- промычал Тео,- надо это обдумать. Возможно, ты и прав.
Поль Сезанн пригласил всех друзей на прощальную вечеринку. Он договорился через своего отца о покупке участка земли на горе близ Экса и готовился к отъезду в родные места строить мастерскую.
- Уезжай из Парижа, Винсент,- говорил он,- и перебирайся в Прованс. Не в Экс, конечно,- это мое владение, а куда-нибудь поблизости. Во всем мире нет солнца жарче и чище, чем солнце Прованса. Ты найдешь там такие светлые и прозрачные краски, какие тебе и не снились. Я буду жить там до конца своих дней.
« назад далее »
|
Новости
Биография
