Ирвинг Стоун. "Жажда жизни". Повесть о Винсенте Ван Гоге
Париж
- Но что мне теперь делать? Взгляни на это дерьмо! - Носком башмака Винсент подбросил большое темное полотно.- Все это мертвым-мертво, Тео. И никому не нужно.
- Ты спрашиваешь, что тебе делать? Слушай же. Ты должен учиться у импрессионистов. Свет и колорит - это ты должен у них позаимствовать. Но не больше. Понимаешь? Ты не должен подражать. Не давай себя оболванить. Не позволяй Парижу подчинить и подмять себя.
- Но, Тео, ведь я должен учиться заново. Все, что я делаю, неверно. - Все, что ты, делаешь, верно... за исключением света и колорита. Ты был импрессионистом с того самого дня, как взял в руки карандаш в Боринаже. Посмотри на свой рисунок! Посмотри на свой мазок! Никто до Мане так никогда еще не писал.
Посмотри на свои линии! Ты почти никогда не определяешь их точно. Посмотри, как ты пишешь лица, деревья, фигуры в полях! Это же твои впечатления, это настоящий импрессионизм. Они резки, грубоваты, они прошли сквозь призму твоего восприятия. Это и значит - быть импрессионистом: писать не так, как пишут все, не следовать рабским правилам и канонам. Ты принадлежишь своему веку, Винсент, и ты импрессионист, независимо от того, нравится тебе это или нет.
- Ах, Тео, конечно, нравится!
- Те молодые парижские художники, с чьим мнением стоит считаться, знают твои работы. О, не думай, что я говорю о художниках, которые успешно сбывают свои полотна, нет, я имею в виду тех, которые серьезно ищут новых путей. Они хотят познакомиться с тобой. Ты узнаешь от них удивительнейшие вещи.
- Они знают мои работы? Молодые импрессионисты знают меня?
Винсент, все еще сидевший на полу, встал на колени, чтобы яснее видеть Тео. А Тео думал о тех днях в Зюндерте, когда они вот так же вместе играли на полу в детской.
- Ну конечно. Что, по-твоему, я делал в Париже все эти годы? Они считают, что у тебя проницательный глаз и рука художника. Тебе надо теперь только высветлить свою палитру и научиться писать живой, светящийся воздух. Ну, разве это не замечательно, Винсент, жить в такое время, когда совершаются столь важные дела?
- Тео, ты просто черт, старый черт, вот кто ты такой!
- Вставай с пола и зажги свет. Давай переоденемся и пойдем пообедаем. Я поведу тебя в ресторан «Брассери Юниверсель». Там подают самый лучший шатобриан во всем Париже. Мы закатим настоящий банкет. С бутылкой шампанского, старина! Отпразднуем тот великий день, когда Париж и Винсент Ван Гог наконец встретились!
3
На следующее утро Винсент взял свои рисовальные принадлежности и отправился к Кормону. Студия помещалась на четвертом этаже; это был большой зал с широким окном, выходившим на север. Напротив двери стоял обнаженный натурщик. Вокруг было установлено около тридцати мольбертов. Кормон записал имя Винсента и указал ему стул и мольберт для работы.
Винсент рисовал уже с час, когда какая-то женщина открыла дверь и вошла в зал. На голове у нее была повязка, а одну руку она прижимала к щеке. Она бросила перепуганный взгляд на голого мужчину, воскликнула: «Mon Dieu!» - и выбежала вон.
Винсент обернулся к ученику, сидевшему позади. - Как вы думаете, что с ней такое?
- О, это случается здесь каждый день. Она ищет дантиста, который живет рядом со студией. От одного вида голого мужчины зубная боль у них разом проходит. Если дантист не сменит квартиру, он непременно разорится. А вы, кажется, новичок?
- Да. Я всего третий день в Париже.
- Как вас звать?
- Ван Гог. А вас?
- Анри Тулуз-Лотрек. Вы не родственник Тео Ван Гогу?
- Я его брат.
- Так вы, должно быть, Винсент! Рад, очень рад познакомиться с вами. Ваш брат - лучший продавец картин в Париже. Он единственный, кто дает возможность пробиться молодым. Более того, он борется за нас. Если парижская публика когда-нибудь нас признает, то лишь благодаря Тео Ван Гогу. Все мы считаем его молодчиной.
- Я тоже так считаю.
Винсент пристально посмотрел на собеседника. У Лотрека был приплюснутый череп, а нос, губы, подбородок сильно выдавались вперед. Большая черная борода топорщилась во все стороны и росла как бы не вниз, а вверх.
- Что привело вас в эту дыру, к Кормону? - спросил Лотрек.
- Мне негде больше рисовать. А вас что сюда привело?
- Ей-богу, сам не знаю. Я жил целый месяц на Монмартре в борделе. Писал портреты девушек. Это, скажу вам, настоящая работа. А рисовать в студии - детская игра.
- Хотелось бы поглядеть на эти портреты ваших девушек.
- В самом деле?
- Конечно. Почему же нет?
- Многие считают меня помешанным, потому что я пишу танцовщиц, клоунов и проституток. Но ведь именно в них настоящая характерность.
- Я знаю. В Гааге я сам был женат на проститутке.
- Bien! Я вижу, что Ван Гоги - это настоящие люди! Позвольте посмотреть, как вы нарисовали эту модель.
- Вот, пожалуйста, я сделал четыре рисунка. Лотрек посмотрел с минуту на рисунки и сказал:
« назад далее »
|
Новости
Биография
