Пейзаж с кипарисом и звездой, 1890
Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

	Церковь в Овере, 1890
	"Мир Ван Гога" 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Тео категорически возражал против женитьбы, но Винсент настаивал на своем и планировал жениться на Син, как только родится ее ребенок. Однако за несколько недель до появления ребенка Винсент сам попал в больницу с гонореей. Он полностью вылечился только через несколько месяцев, и хотя он поселил Син и ее ребенка - мальчика - в скудно меблированной квартире и восторженно писал Тео о своем «доме» и своей «семье», но так и не сделал решающего шага и не женился. Возможно, доводы Тео возымели действие, а может быть, сам Винсент начал осознавать трудности семейной жизни с женщиной, чья речь сводилась в основном к ругательствам. Во всяком случае, хотя он продолжал жить с Син еще много месяцев, ее имя появлялось в его письмах все реже и реже.

Тем временем Винсент продолжал совершенствоваться в своем искусстве. В письме к Тео он описывал искусный прием, который он использовал, пытаясь овладеть перспективой, - рама с четырьмя натянутыми на ней нитями: одна горизонтальная, одна вертикальная и две по диагонали. (Идея была не нова - Альбрехт Дюрер использовал подобную раму в XVI веке). Поставив раму перед предметом изображения и глядя через нити, Винсент облегчал себе передачу пространственных эффектов - линии перспективы и пропорции получались более убедительно. «Очертания крыш и желобов теперь мощно выстреливают, - писал он, - как стрелы из лука». Он также стал придавать большое значение экспериментам с маслом и говорил об этом гораздо более красноречиво, чем обычно принято у художников.
«Вчера под вечер в лесу я был занят куском чуть поднимающейся лесной почвы, покрытой засохшей и сгнившей буковой листвой. Почва была светлого и темного красновато-коричневого цвета, особенно от теней, падавших от деревьев и бросавших полосы, полусмытые, приглушенные или, наоборот, более сильные. Проблема была в том, - и это оказалось очень трудным, - чтобы выявить глубину цвета, удивительную силу и крепость почвы, и вот только в процессе писания заметил я в первый раз, сколько еще было света в темных местах... За стволами, за коричнево-красной почвой, проблескивает воздух, страшно нежный, теплый, серо-голубого тона - почти не голубого... Как темные массы таинственных теней, бродят несколько фигур собирателей хвороста. Белый чепец женщины, наклонившейся, чтобы поднять засохший сучок, выделяется вдруг... Там куртка поймала свет... Белый чепец, платок, плечо, бюст женщины вырисовываются в воздухе. Огромными терракотами кажутся эти большие, полные поэзии фигуры...
Еще во время работы а сказал себе: не уйду, пока в пейзаже не появится кое-что от осеннего вечера, нечто таинственное, исполненное серьезности. Я должен был все же писать быстро, так как этот эффект длится недолго. Фигуры выведены несколькими сильными мазками, широкой кистью, в один присест. Меня поразило, как крепко эти маленькие стволы сидели в земле. Я начал было писать их кистью, но поскольку почва уже была у меня покрыта толстым слоем краски, то мазок вязнул в ней, не давая никакого эффекта. Тогда я выдавил эти стволы и корни прямо из тюбика - и потом отмоделировал их немного кистью. И вот - они стоят в земле, растут из нее, крепко входят в нее корнями... Я рад, до известной степени, что не учился живописи. Тогда, может быть, я научился бы как-то обходить такие эффекты».
Это было инстинктом Винсента, - второпях класть большие количества краски на холст, выжимать цвета прямо из тюбика. В его поздних работах краски наложены так густо, таким толстым слоем, что картины в профиль кажутся топографическими исследованиями, края пигмента поднимаются почти на полдюйма над поверхностью. А в последние годы, когда он писал неимоверное количество картин, и они хранились сложенными в штабеля, эти маленькие горки краски иногда случайно приплющивались в тех местах, где части верхней картины давили на поверхность нижней.
Хотя описание Винсентом вечерней сцены демонстрирует его попытку освоения цвета - сумрачный лес, красновато-коричневая земля, серо-голубое небо, - факт в том, что его ранние цветовые гармонии все были приглушенными, в духе стандартной темной голландской палитры того времени. В Голландии не было ничего, что могло бы сравниться с блестящей колористикой французских импрессионистов. Винсент, считая себя смелым, говорил, что не боится «ярко-зеленого или нежно-голубого», но потом опровергал себя, замечая, что «едва ли существует цвет, который не является серым: красно-серый, желто-серый, серо-зеленый, серо-голубой. Это суть всей цветовой гаммы». Вскоре он переменит свое мнение.

Винсент делал явные успехи в работе, но оставался в силках своих взаимоотношений с Син. Он не мог оставить ее - она и ее дети действительно были его семьей, и кроме того, они были символами бедного, беспомощного человечества, от которого он не мог отвернуться. Но если у святых свои проблемы, то у бедных - свои. Син хотела большего, чем Винсент мог ей дать. Хотя Тео увеличил свою месячную выплату до 150 франков и начал высылать их частями с десятидневным интервалом в надежде, что Винсенту так будет удобнее, этого было недостаточно. Мать Син начала давить на нее, чтобы она оставила Винсента и устроилась на хорошую постоянную работу - в бордель. Между матерью Син и Винсентом началась короткая война - он проиграл. Тем не менее он продолжал защищать Син. «Как она может быть хорошей, если она никогда не знала добра?» - спрашивал он. Он обвинял себя в том, что ему не удалось спасти ее - он взвалил на себя непосильную ношу.