Пейзаж с кипарисом и звездой, 1890
Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

	Церковь в Овере, 1890
	"Мир Ван Гога" 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Картины Гогена всегда содержали некую тайну, или намек на нее, вызывали мысли, слишком глубокие, чтобы их можно было выразить словами. Они произвели сильное впечатление на Винсента Ван Гога, когда он увидел их выставленными в галерее Тео. Возможно, эти картины чересчур взбудоражили его воображение и, может быть, он вложил свой собственный глубокий смысл в то, что было чисто декоративным. Как бы там ни было, ему довольно скоро представилась возможность близкого общения с Полем Гогеном.
Настало время и для Винсента покинуть Париж, чтобы, как и Гогену, начать все заново. У него теперь было более чем достаточно образцов для вдохновения - японское искусство, импрессионисты, Сера и Синьяк, Лотрек и Гоген. Его собственное творчество значительно изменилось - он уже не пытался передать свою любовь к человечеству только через изображение людей, прежде всего бедных и угнетенных, а стремился утвердить ее в пейзажах и натюрмортах, выражая свои чувства не столь прямолинейно, а более сложным способом. В Париже он понял, что не обязательно или, возможно, даже не желательно рисовать бедного крестьянина в поношенных ботинках, чтобы выразить свою мысль. Вместо этого он изображал одни ботинки, которые своей убогой изношенностью говорили значительно больше. Теперь для его живописи уже не требовались цвета потускневших монет и хозяйственного мыла - яркие краски воздействовали мощнее и более непосредственно.
По мере того, как менялось его искусство, менялись и его отношения с окружающими. Нервный и измученный, он начал сильно пить и ссориться с Тео. В отчаянии Тео писал их младшей сестре Вильгельмине домой в Голландию, где она жила с матерью: «Моя домашняя жизнь почти невыносима; никто больше не хочет приходить ко мне, потому что это всегда кончается ссорами; кроме того, он так неопрятен, что квартира далека от привлекательности. Мне бы хотелось, чтобы он уехал и жил самостоятельно; он иногда заговаривает об этом, но если я сам скажу ему, чтобы он съезжал, то это будет для него поводом, чтобы остаться. Поскольку я не могу сделать для него ничего полезного, я прошу только одного: чтобы он не доставлял мне неприятностей. Но оставаясь со мной, он именно это и делает, и я уже не могу этого выносить.
В нем как бы уживаются два человека - один потрясающе талантлив, деликатен и нежен, другой - эгоистичен и жесток. Они проявляются поочередно, и он то говорит от одного лица, то от другого, и аргументы всегда то за, то против одного и того же. Очень жаль, что он - враг самому себе, потому что он делает жизнь тяжелой не только другим, но и себе».
Но когда Вильгельмина посоветовала Тео «оставить Винсента на волю Божью», Тео ответил: «Это совершенно особый случай. Если бы у него хотя бы была другая профессия, я бы уже давно сделал то, что ты мне советуешь. Я часто спрашивал себя, не совершал ли я ошибку, постоянно помогая ему, и часто был на грани того, чтобы предоставить его самому себе... но думаю, что в данном случае я должен продолжать в том же духе. Он конечно же художник, и если то, что он делает сейчас, не всегда прекрасно, это несомненно принесет ему пользу в будущем; тогда его работы, возможно, будут великолепны».

Без нажима со стороны Тео Винсент сам принял решение. Он понимал, что, пропитанный алкоголем и неспособный контролировать свои нервы, он находится на грани полного срыва. Чтобы спасти себя, он должен уехать из Парижа. В феврале 1888 года он неожиданно отправляется на юг Франции, намереваясь сначала поехать в Арль, а потом в Марсель. Он много слышал о южных краях от Тулуз-Лотрека, который в молодости жил там некоторое время, и его привлекали к себе теплое солнце и яркое небо. Хотя между южной Францией и Японией нет большого сходства, он убедил себя в том, что они очень похожи. Как он говорил Тео: «Мы любим японскую живопись, мы ощутили ее влияние - это объединяет всех импрессионистов - тогда почему бы не поехать в Японию или, скажем, заменить ее югом Франции? Потому что я считаю, что в конечном счете будущее нового искусства - на юге».
За долгое время в отношениях между братьями накопилась невероятная горечь. Перед отъездом Винсент привел свою комнату в квартире Тео в такой вид, что у Тео было чувство, будто он не уезжал, - украсил стены японскими гравюрами и оставил одну из своих картин на подрамнике. Он сел на поезд в Арль, и после его отъезда Тео еще раз написал сестре: «Странно остаться без него. Он так много для меня значил».

Поль Гоген, 35-летний французский биржевой маклер, который неожиданно отказался от положения, роскоши и ответственности, присущих бизнесмену среднего класса, ради того, чтобы посвятить свою жизнь живописи, стал чем-то вроде народного героя для каждого конторского мечтателя. Его удивительное решение, однако, не было ни столь внезапным, ни столь безрассудным, как это может показаться. Гоген, конечно, жил богато, имея возможность содержать двухместную карету с кучером, не отказывая своей жене в экстравагантных модных туалетах, увесив свой дом восточными коврами и засадив свой сад редкими розами. Но у его жизни была и другая сторона. Он много лет рисовал как любитель. Он выбрал дом в пригороде Парижа, где жили художники; его стены были увешаны современной живописью, и многие часы он работал в огромной мастерской в саду. После работы в офисе он заходил в многочисленные художественные галереи рядом с биржей и изучал разнообразные художественные школы; и только после этого Гоген стал учеником мастера импрессионизма Камиля Писсарро. Некоторые его картины выставлялись, вызывая восхищение, и он оптимистически предполагал, что сможет сохранить свой уровень жизни с помощью живописи. Он ошибся.