Пейзаж с кипарисом и звездой, 1890
Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

	Церковь в Овере, 1890
	"Мир Ван Гога" 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Когда Винсент вернулся в свой желтый дом, они бросали в него камни и карабкались наверх, чтобы дразнить его через окна. Он выходил из себя и кричал на них. Скоро в его дом явилась полиция, его схватили и снова отправили в госпиталь, заперев в камеру для буйных. Более 80 горожан, ни один из которых, как он позже выяснил, не был его ближайшим соседом, подписали письмо к мэру, требуя принять надлежащие меры. «Какой это был страшный удар между глаз, - писал он, - когда я увидел столько трусливых людей, которые объединились, чтобы напасть на одного, да еще притом больного человека».
В камере, охраняемой сторожами, лишенный красок и даже табака, он был в состоянии заверять Тео, что полностью контролирует себя и что он «не сумасшедший, но брат, которого ты знаешь». Он был также способен добавить несколько слов в утешение: «Возможно, лучшее, что мы можем сейчас сделать, это посмеяться над нашими мелкими горестями, а в некотором роде и над большими бедами человеческой жизни. Принимай их, как мужчина, иди прямо к своей цели... Надеюсь, до скорого свидания, мой дорогой брат, и не беспокойся. Это, может быть, нечто вроде карантина, который меня заставляют выдержать, кто знает?» Вскоре после этого Винсент написал своей сестре Вильгельмине в Голландию: «Ты не знаешь аргументов доброго отца Панглоса в «Кандиде» Вольтера... Но воспоминания о них часто поддерживают меня и днем, и ночью, в часы, которые не назовешь легкими и которым вряд ли позавидуешь».
Тео, готовившийся к свадьбе, не мог позволить себе второй поездки в Арль, но узнав, что художник Поль Синьяк собирается отправиться в южную Францию, попросил его навестить Винсента. Начальство госпиталя разрешило Синьяку сопровождать больного во время прогулки. Они подошли к желтому дому, нашли его опечатанным и охраняемым полицией. Однако им удалось добиться разрешения войти. Винсент радостно показывал свои картины и, как вспоминал Синьяк, «весь день говорил о живописи, литературе, социализме. К вечеру он немного устал. Дул жуткий мистраль, который, вероятно, нервировал его. Он хотел выпить литр скипидара прямо из бутыли, стоявшей на столе в его спальне. Пора было возвращаться в больницу».

Винсент продолжал надеяться, что его припадок объясняется простыми причинами и что спокойная и осмотрительная жизнь вылечит его. «Мсье Рей говорит, что вместо того, чтобы хорошо и правильно питаться, я поддерживал себя кофе и алкоголем. Я признаю все это. Однако правильным остается и то, что для того, чтобы достигнуть той высокой желтой ноты, которая удалась мне прошлым летом, все нужно было довести до крайности». И это действительно верно: чтобы создавать свои картины «на южном солнцепеке», вторгаясь в опасный мир, где плавятся предметы и эмоции, он поставил на карту свое душевное здоровье. Каждый день он возвращался с полей с холстом и мольбертом, чувствуя головокружение от «духовных усилий, затраченных на манипуляции с шестью основными цветами - красным, синим, желтым, оранжевым, фиолетовым, зеленым. Чистый труд и расчет... как актер на сцене в трудной роли, когда в течение получаса нужно разом подумать о сотне вещей».
После визита Синьяка Винсенту еще раз разрешили самостоятельно выйти, чтобы порисовать. Его физическое состояние улучшилось, но он чувствовал, что полон «необъяснимым чувством тоски, которую трудно выразить словами», встревожен непонятными страхами: «Боже мой, это беспокойство - кто в современном мире может жить, не вкусив своей доли его?» Он продолжал жить в больнице и не мог иметь самостоятельных контактов с миром. Протестантский священник, преподобный Фредерик Саль рассказал ему о лечебнице для душевнобольных в городе Сен-Реми, в 15 милях от Арля, где его могли принять как пациента. Добровольно и с большим энтузиазмом Винсент запросил разрешения лечь в эту больницу, надеясь только, что ему позволят продолжать писать. Однако выяснилось, что директор Сен-Реми, доктор Теофиль Пейрон, может не разрешить этого. В отчаянии Винсент начал всерьез говорить о зачислении на пять лет во Французский иностранный легион - возможно, там ему удастся хоть немного писать, а военная рутина сгладит ужасы каждодневной жизни даже более эффективно, чем порядки сумасшедшего дома. Это был неуправляемый ужас, паника, которая неожиданно охватывает одинокого человека, не защищенного даже униформой. Но в конечном итоге с госпиталем в Сен-Реми было достигнуто соглашение. Тео написал директору: «С согласия данного человека, который является моим братом, я прошу поместить в вашу больницу Винсента Виллема Ван Гога, художника, 36-ти лет. Принимая во внимание тот факт, что его интернирование желательно в основном для того, чтобы предотвратить возобновление прошлых приступов, а не потому, что его душевное состояние является нездоровым, я надеюсь, что вы найдете возможным разрешить ему заниматься живописью за пределами вашего заведения... Я прошу вас проявить доброту и разрешить ему по крайней мере пол-литра вина за едой».
Винсент был принят в госпиталь Сен-Реми 8 мая 1889 года. Директор Пейрон провел с ним беседу и записал в журнале, что пациент «страдает остро выраженной манией со звуковыми и зрительными галлюцинациями, которые побудили его отрезать собственное ухо. В настоящее время к нему, по-видимому, вернулся рассудок, но он не чувствует, что обладает силой и мужеством, чтобы жить независимо... Мое мнение таково, что мсье Ван Гог подвержен припадкам эпилепсии с достаточно длительными интервалами.»