Пейзаж с кипарисом и звездой, 1890
Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

	Церковь в Овере, 1890
	"Мир Ван Гога" 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Винсент с энтузиазмом продолжал обставлять свой желтый дом, умоляя Тео о дополнительных деньгах, чтобы купить кровати, комоды, простыни и кухонную утварь - «Гоген был матросом; он очень хорошо готовит». Для Винсента также было очень важно украсить дом своими лучшими картинами: «Что ж, каюсь, но, по правде говоря, мое самолюбие тешит мысль, что я произведу на Гогена некоторое впечатление своими картинами, и поэтому мне хочется до его приезда, пока я один, работать как можно больше. Его прибытие, вероятно, изменит мою манеру письма, и я уверен, что выиграю от этого, - тем не менее я все-таки привержен моей декоративной живописи, хотя она и представляет собой почти что французский раскрашенный фарфор». Он развесил на стенах спальни Гогена великолепные картины садов. А свою собственную комнату украсил удивительными изображениями подсолнухов; ради того, чтобы купить к ним рамы, ему пришлось голодать.
Однако Гоген, получив предложение, медлил. Он заявил, что сильно болен и слишком увяз в долгах, чтобы совершить переезд. А Винсент, несмотря на все благоговение, которое он испытывал перед «своим другом Гогеном», чувствовал, что тут была доля лукавства, и писал Тео: «Я инстинктивно ощущаю, что (он) расчетливый человек, который, видя себя на нижней ступени социальной лестницы, хочет вернуть себе положение средствами, которые, конечно, будут честными, но в то же время очень продуманными. Гоген не догадывается, что я способен все это принять во внимание». Тем не менее вскоре он написал Гогену самоуничижительное письмо: «По сравнению с вашими мои взгляды на искусство на редкость ординарны. Мне всегда были свойственны грубые плотские устремления... Но я думаю, что, если с нынешнего момента вы начнете себя чувствовать главой студии, которую мы попытаемся превратить в прибежище для многих... мы должны быть полны мужества в отношении к успеху нашего предприятия, и вам следует считать это своим домом, ибо я очень склонен верить, что это продлится. С дружеским рукопожатием».

В октябре 1888 года Тео купил у Гогена за 300 франков его керамику. Он также согласился выплачивать Гогену ежемесячную стипендию в счет его будущих картин, и в конце месяца Гоген отправился в Арль. Винсент беспокоился, что его маленький дом и все его приготовления могут показаться не отвечающими требованиям человека с таким изощренным вкусом. «Вы можете разочароваться в Арле, если приедете во время мистраля, но подождите... Лишь по прошествии какого-то времени поэзия этого места захватит вас. Вы, правда, не найдете этот дом столь удобным, каким мы мало-помалу постараемся его сделать. Так много расходов».
В последнем письме, которое он написал Тео перед приездом Гогена, Винсент впервые в Арле заговорил о «сумасшествии», добавив, что «должен следить за своими нервами». Для человека, стремящегося «выразить надежду звездой», которому предстояло столкнуться с другим человеком, презрительно бросившим ему, что «Арль - это самая жалкая дыра на Юге», это было мягко сказано.
Гогену нечего было возразить по поводу самого любимого желтого дома Винсента; его поразил общий беспорядок. «Один из нас был весь вулкан, другой тоже кипел, но внутренне. Тут была некая борьба, которая уже подготавливалась. Прежде всего я всюду и во всем нашел беспорядок, бывший мне не по нраву. Ящик для красок едва мог вмещать все эти выдавленные, всегда незакрытые тюбики».
Гоген очень скоро увидел, что «наши общие финансы начинают приходить в тот же самый беспорядок», и принял меры, чтобы сбалансировать бюджет, распределив деньги на еду, плату за помещение, табак и «ночные гигиенические прогулки» в бордель. Он также отмечает, что «касса была скромно наполнена его братом, клерком в фирме «Гупиль». Вызывает удивление, что он называет Тео клерком; несомненно, Гоген должен был быть лучше информирован. Неточности подобного рода портят его рассказ. И там есть еще более грубые ошибки. Гоген сообщает, что когда он прибыл в Арль, то нашел Винсента «барахтающимся ... во всем этом желтом и фиолетовом, в этой работе с дополнительными цветами, работой, к тому же, по его обыкновению, беспорядочной, - он достигал только слабых, неполных и монотонных гармоний; ему не хватало звука трубы. Я взял на себя задачу просветить его, что мне было легко сделать, так как я нашел в нем богатую и плодотворную почву... С этого времени Винсент достиг удивительных успехов, кажется, он понял, что в нем было, и отсюда вся эта серия - подсолнухи за подсолнухами в великолепном солнечном свете». Подсолнухи, тем не менее, уже висели в рамках на стене, когда появился Гоген. Однако два художника вовсе не были чужды друг другу в первые недели; они не потеряли взаимного уважения даже после того, как их содружество мелодраматически рухнуло после нервного срыва у Винсента. Они вместе писали (хотя выбирали разные мотивы) в виноградниках, в публичном саду, на аллее Римских гробниц. Гоген не разделял надежд Винсента на создание «южной школы» - вместо этого он говорил о поездке в тропики через год; не восхищался он и окрестностями, которые так очаровали Винсента. «Я нахожу здесь все мелким, ничтожным - природу и людей», - писал он. Но по ощущению Винсента, дела шли хорошо; в письме к Тео он говорил: «Гоген действительно великий художник и просто великолепный друг».
Вечерами они обсуждали теорию искусства, по которой Винсент хотел брать уроки. Хотя инстинктивно он стремился творить под непосредственным воздействием самой жизни, он позволил Гогену убедить себя, что «абстракция» выше. «Я теперь часто работаю по памяти, - пишет он Тео. - Картины, написанные по памяти, как правило не так неуклюжи и производят более художественное впечатление, чем этюды, сделанные с натуры». Однако, у Винсента не было к этому способности, и позже он признавался, что абстракция - «это восхитительная территория, старик, где скоро начинаешь себя чувствовать припертым к стене».