Новости   Биография   Картины   Пейзажи   Портреты   Автопортреты   Подсолнухи   Рисунки   Письма   Книги   Хроно 

Пейзаж с кипарисом и звездой
Пейзаж с кипарисом
и звездой, 1890


   
  

Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

   
  
   
Церковь в Овере
Церковь в
Овере, 1890


  
   

"Мир Ван Гога"

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

  

Роберт Уоллэйс. "Мир Ван Гога". Повествование о художнике

Часть вторая. Миссия в искусстве

В результате Винсент решил покинуть Гаагу и переехать в Дренте, провинцию в торфяном районе северной Голландии, где, как он считал, он сможет углубить свое искусство благодаря близости к крестьянам и к земле. Перед отъездом он оставил Син единственный подарок, который мог сделать, - кусок холста для живописи, из которого она смогла бы сделать одежду для детей. Он также написал Тео, как нечто само собой разумеющееся, что оценил свои шансы на выживание и думает, что может рассчитывать на весьма короткий срок. Что касается количества оставшихся ему лет, он назвал число «между шестью и десятью» и оказался точен. Ему оставалось семь лет. «Я не собираюсь ни растрачивать себя, ни избегать эмоций или трудностей - меня не очень волнует, проживу ли я больше или меньше... Мир интересует меня в той степени, в которой я чувствую свой долг и свое обязательство перед ним, потому что я ходил по этой земле тридцать лет и из благодарности хочу оставить хоть какую-то память в виде рисунков или картин - сделанных не для потакания определенному вкусу в искусстве, но чтобы выразить искреннее человеческое чувство».
Его пребывание в Дренте было коротким - только два месяца - и не слишком продуктивным. Винсента мучило чувство вины за то, что он «оставил» Син, у него не было принадлежностей для живописи, а крестьяне не хотели позировать ему. В конце 1883 года он решил сделать еще одну попытку жить со своими родителями. Его отец в то время служил в Нуэнене, и, несмотря на все их прошлые ссоры, больше всего хотел, чтобы сын вернулся - он потратил свои скудные средства, чтобы оборудовать маленькую мастерскую для Винсента в помещении, служившим кладовой. Ссоры, конечно, возобновились, но было установлено вооруженное перемирие, и Винсент как одержимый работал над пейзажами, натюрмортами и изображениями крестьян Нуэнена - особенно местных ткачей в их домах, которые, как ему казалось, не управляют своими тяжелыми ткацкими станками, а являются жертвами, запутавшимися в паутине или зажатыми в странных орудиях инквизиторских пыток. Его цвета все еще были темными - он сравнивал их с «мягким (зеленым) мылом и медным цветом потертой монеты в 10 сантимов».
В марте 1885 года в письме к Тео пастор Ван Гог рассказывал о еще одной своей неудавшейся попытке установить отношения с Винсентом и добавлял философски: «Может быть, он добьется успеха хоть в чем-то, неважно в чем именно». Два дня спустя, возвращаясь с длительной прогулки, пастор упал на крыльце своего дома, сраженный смертью. Ему было 63 года. Винсент, который не мог притворяться и изображать чувства, которых он не испытывал, очень кратко упомянул о смерти отца в письме к Тео и продолжал рассказывать ему о планах начать работу над композицией «этих крестьян вечером вокруг блюда с картошкой». «Эти крестьяне» были темой, глубоко трогавшей Винсента; измученный консервативный проповедник, упавший мертвым на ступенях своего дома, представлял только патетику, а не трагедию - то, что Винсент раньше называл «сентиментальной меланхолией» в противовес «истинной скорби».
«Едоки картофеля» обычно называют первым шедевром Ван Гога - что бы сейчас ни означало это избитое слово. Это свидетельское показание и обвинительный акт, к которым он тяготел всю свою жизнь, и его собственные комментарии лучше всего говорят о его намерении: «Я немало потрудился для того, чтобы навести людей на мысль, что крестьяне эти, поглощающие картофель при свете лампочки, теми же руками, которые они погружают в котелок, сами копались в земле, и таким образом картина сама говорит о ручном труде, о том, что они праведно заработали свою пищу.
Мне хотелось бы, чтоб она напоминала о совсем другом образе жизни, чем тот, который ведут образованные люди. Мне совсем не хочется, чтобы каждый просто так, без дальнейших слов, заявлял, что она хороша или скверна... Я со своей стороны убежден, что можно достигнуть лучших результатов только тогда, когда пишешь натуру во всей ее грубости, а не тогда, когда в нее вводится условная приятность.
По-моему, крестьянская девушка, в своей поношенной и заплатанной кофте, красивее дамы... Если крестьянская картина отдает салом, дымом и картофельным паром, это прекрасно, это здорово; когда стойло пахнет навозом, - это хорошо, на то оно и стойло; когда есть запах спелого хлеба, или картофеля, или гуано и навоза, это-то и здорово». В высказываниях Винсента по поводу «Едоков картофеля» нет ссылок на религию, и тем не менее, это религиозная живопись исключительной силы. Это и изображение таинства общения людей тяжелого труда, и обвинение; оно предназначено вызвать чувство вины и гнева у «нас, образованных людей», которые терпят человеческую деградацию или получают от нее выгоду. Хотя Винсент никогда не высказывал своих политических убеждений, он принадлежал к левым, его глубоко трогали романы Эмиля Золя и Виктора Гюго и впечатления от шахтерских трущоб и крестьянских лачуг. Он всю жизнь мечтал о создании коммуны художников, где они могли бы вместе жить, деля все, что у них есть, - коммуны, скорее, раннехристианской, чем марксистской. Он также составил план распространения произведений искусства среди бедняков - через литографии, не дороже нескольких центов за отпечаток - и рассматривал это не как коммерческое предприятие, а как долг. Искусство выполняло для него в первую очередь социальную функцию, с другой стороны - это был единственный язык, оставлявший ему возможность молить о любви, в которой ему было отказано.

Через восемь месяцев после смерти отца Винсент покинул Голландию, чтобы никогда больше не вернуться. Сначала он поехал в Антверпен, где снова поступил на художественные курсы. Его соученики вспоминали о нем как о деревенщине, который носил грубую крестьянскую одежду и использовал фанеру от упаковочной коробки в качестве палитры. Когда учителя спрашивали, как его зовут, он просто отвечал «Я - Винсент, голландец». Он мало что почерпнул из этих курсов, помимо того, что еще сильнее укоренился в убеждении, что все академии - это сплошная мерзость. Основная польза от трехмесячного пребывания в Антверпене заключалась в обострении его внимания к цвету, или, точнее, в обострении мысли о цвете.
Ван Гог, который скоро станет самым сильным колористом своего времени, ни в коей мере не забыл о возможностях цвета в свой голландский период. Он был знаком с теорией цвета великого французского художника Делакруа и, кажется, в этот период уже начал развивать свои почти мистические идеи о цвете, которые нашли отражение в его позднем искусстве. Он чувствовал, что цвет имеет значение, которое выходит за пределы чисто визуальных впечатлений. Желтый, красный, синий - практически любой цвет - может подразумевать нечто, что находится за пределами рационального. Чем именно может быть это дополнительное значение - сложный вопрос, который ученые и историки культуры еще не разгадали, но общеизвестно, что цвета и эмоции взаимосвязаны; не думая, мы говорим: покраснел от гнева, позеленел от злости, черная тоска. Сам Винсент еще до отъезда из Голландии пробовал связать цвет и музыку, для чего даже взял несколько уроков игры на пианино. «Берлинская лазурь!» или «Желтый хром!» - восклицал он, ударяя по клавише, несомненно, ошарашивая учителя, хотя он всего лишь экспериментировал с явлением, о котором художники и музыканты знали всегда.
В Антверпене Винсент изучал яркие краски Рубенса в музеях и городских церквях и был под сильным впечатлением от них. На его собственных картинах появились более светлые тона, и к его палитре добавились алый, кадмиевый желтый и изумрудно-зеленый. Через несколько месяцев он по-видимому почувствовал, что его искусство - на пороге больших перемен, и что он наконец готов поехать в Париж. Он высказал эту идею Тео, который отнесся к ней с опаской и пытался отговорить его. Эго было бесполезно. В один прекрасный день в феврале 1886 года Тео вручили записку, небрежно написанную темным пастельным мелком: Винсент ждал его в великолепном Квадратном зале Лувра, где все чудеса света - Леонардо, Рембрандт и все лучшее, что есть в живописи - собраны вместе. Не согласится ли Тео встретиться с ним там?

« назад     далее »


  Рекомендуемые ссылки:

  » 

"Я предпочитаю писать глаза людей, а не соборы, ведь в глазах есть нечто, чего нет в соборах, при всей их торжественности и величественности. Человеческая душа, пусть даже душа несчастного нищего, на мой взгляд, гораздо интереснее." (Винсент Ван Гог)


Мир Ван Гога, 2007-2017   www.vangogh-world.ru   Винсент Ван Гог, голландский художник. Для писем - vinc at vangogh-world ru