Пейзаж с кипарисом и звездой, 1890
Неудачник - Миссия в искусстве - Паломничество в Париж - Друзья и влияния - Южное солнце Арля - Гоген в раю - Искусство, рожденное отчаянием - Последняя вспышка гения

	Церковь в Овере, 1890
	"Мир Ван Гога" 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50

Часами Лотрек просиживал в «Мулен Руж», изучая танцовщиц и клиентуру, среди которой попадались все - от вульгарных невеж до аристократов. Время от времени Эдвард, принц Уэльский, захаживал на Монмартр расслабиться вечерком, и к нему там было такое же отношение, как и к любому другому толстому стареющему холостяку. В «Мулен Руж» танцовщица по прозвищу Ла Гулю (Обжора) с бедрами, обмотанными не менее чем 60 ярдами пенных кружев, сбивала его шляпу высоко подброшенной ногой, а управляющий орал: «Привет, Уэльс! Твоя мама разрешает тебе покупать напитки?».
Лотрек постоянно рисовал танцовщиц и их клиентов карандашом, углем или даже обгорелой спичкой, пытаясь схватить их движения и выражения лиц несколькими скупыми лаконичными штрихами. У него был инстинкт карикатуриста, с которым ему приходилось бороться. Часто он начинал рисовать с какой-нибудь одной характерной черты его объекта - глаз, рта, даже ноздрей, - и его законченная работа была более шаржированной, чем он того хотел. Один из его товарищей, с которым он учился у Кормона, писал, что Лотрек «был всегда искренен в искусстве... но независимо от себя он преувеличивал некоторые типичные детали или даже весь характер персонажа, поскольку имел свойство искажать все, сам того не желая. Я знаю, как упорно он старался «сделать что-нибудь красивое» из модели - даже если это был портрет, за который ему заплатили, - но всегда, по моему мнению, безуспешно».

Однако Лотрек редко ставил перед собой задачу создания сатиры. Горечь и насмешка почти не свойственны его картинам, и в них никогда нет морализаторства. Его целью было прежде всего запечатлеть жизнь, какой он ее видел, без какого бы то ни было личного соучастия, любви или гнева, которые были свойственны Ван Гогу. Лотрек был настолько беспристрастен, что его выбор сюжетов мог привести в смущение - лесбиянки на кровати, например. Но вульгарность, скука или разочарование во многих его картинах - это всего лишь то, что Лотрек видел в действительности.
Лотрека иногда считают - из-за его часто репродуцируемых афиш монмартрских увеселительных заведений - легкомысленным и поверхностным художником. Но он не был ни тем ни другим. Его цвета и композиции - веселые, это верно, но в его творчестве немного такого, что не вызывало бы мыслей, а часто меланхолии. Находясь в кабаре, он сидел в своем сдвинутом на затылок котелке и видел то, что большинство мужчин предпочитали не видеть. Среди танцевавших там и известных сегодня только благодаря его искусству: Джейн Авриль, Грий д'Эгу (Решетка сточной канавы), Валентин ле Дезосе (Валентин Бескостный), Ла Гулю (Обжора). Стоит посмотреть на картину Лотрека, изображающую последнюю, и сопоставить ее с тем, что известно о ее жизни и смерти.
Ла Гулю было только 16 лет, когда Лотрек впервые нарисовал ее. Она была эльзаской по имени Луиза Вебер, которую прозвали Обжорой из-за ее привычки допивать остатки из стаканов на столиках кабаре. Великолепной танцовщице, переполненной какой-то животной гордостью, ей доставляло удовольствие унижать мужчин, соперничающих друг с другом за ее благосклонность. Но ее красота быстро увяла - в 25 лет она уже не могла найти работу на Монмартре и начала выступать с номерами на ярмарочных площадях в отдаленных городах. Она попросила Лотрека нарисовать пару рекламных щитов, и Лотрек в память об их прошлой дружбе сделал (бесплатно) два огромных полотна размером около девяти квадратных футов. Однако он не путал дружбу с сентиментальностью. Он изобразил Ла Гулю чудовищно потрепанной, а среди ее воображаемой публики поместил безжалостную карикатуру на самого себя и обрюзгшее подобие Оскара Уайльда.
Лотрек побывал на представлении Ла Гулю, и когда оно закончилось, в знак приветствия поднял свою трость, повернулся и ушел. Больше он ее никогда не видел. Как персонаж какого-нибудь сжимающего время моралите, Ла Гулю проделала путь от танцовщицы до женщины-борца и укротительницы львов. Со своим бродячим зверинцем измученных животных она ездила по провинции, но обанкротилась, когда один из ее зверей откусил руку ребенку на ярмарке в Руане. Она вернулась на Монмартр, чтобы торговать сладостями и цветами у входа в «Мулен-Руж», место ее былого триумфа. Несомненно, она надеялась, что ее узнают старые завсегдатаи, но никто не обращал на нее внимания. К 1925 году она была гротескно тучной алкоголичкой, с набухшими венами на лице, пытающейся заработать на жизнь на карнавалах в маленьких городках, где она представлялась как «прославленная Ла Гулю». Последнее место ее работы - прислуга в публичном доме. В 1929 году, 59 лет, почувствовав приближение смерти, она позвала священника и спросила его: «Отец, простит ли меня Господь? Я - Ла Гулю».
В год смерти Ла Гулю французскому государству удалось собрать и восстановить большие рекламные щиты, написанные Лотреком для ее выступлений (Ла Гулю уже давно продала их коммерсанту, который разрезал их на куски). Какое-то время они хранились в Люксембургском музее, а потом были с почетом переправлены в Лувр. Еще позже они переехали в изящный маленький «Же де Пом», где теперь висят рядом с работами друга Лотрека, Винсента Ван Гога.

У самого Лотрека было предчувствие смерти, но вряд ли оно беспокоило его. Он продолжал катастрофически пить, называя себя «моральным самоубийцей», но при этом работал, как одержимый, что в такой же степени явилось причиной его ранней смерти. Сравнительно поздно в своей короткой карьере Лотрек увлекся литографией и с тех пор в конце каждой ночи на Монмартре он «освежался» несколькими стаканчиками вина в баре для рабочих, а затем шел прямо в лавку эстампов, чтобы работать.